24.03.2008
Помню, в детстве бабушка все время повторяла: «Главное, чтобы не было войны».
Надеюсь, наступило время, когда настоящие, большие войны останутся в истории. Взамен ковровой бомбежки появилась точечная. Грозили нейтронной бомбой, бескровно уничтожающей человечество, сохраняя при этом архитектурный облик.
Современные локальные войны в большинстве своем избегают тесного физического контакта между противниками. Все брезгливей человек относится к крови. Грядет культ чистоты и стерильности. Многие века развитие архитектуры шло рука об руку с войной. Война была генератором свежих строительных идей и воплощений. Чем дальше били луки, тем выше становились башни. Чем мощнее были пушки, тем крепче становились крепости. Крепость, башня, бойница – половина архитектурного словаря суть военный лексикон.
Конечно, война же была и ее главным разрушителем. Примеры можно не приводить. Хотя, если вдуматься, все, что Москва потеряла в ХХ веке, погибло вовсе не от вражеских бомб.
«У Корбюзье то общее с Люфтваффе, // что оба потрудились от души // над переменой облика Европы. // Что позабудут в ярости циклопы, // то трезво завершат карандаши».
Это Бродский о Роттердаме. А вот Пушкин о Москве:
«Пожар способствовал ей много к украшенью».
Эта знаменитая строчка в сущности настолько же мудра, насколько и цинична.
Война порождала разрушения, но руина по сути – строительная площадка. На месте «Близнецов» будет воздвигнута «Башня Свободы» высотой в 541 м. На месте взорванного Храма Христа Спасителя появился общественный бассейн. Смена идеологии вернула Храм, убрав бассейн. Человеческая цивилизация дышит: производит вдохи и выдохи. Во время одного из выдохов подожгли Москву, во время другого с лица земли стерли красивейшие города Европы, во время третьего исчезло два города Страны Восходящего Солнца.
Посмотрите сегодня на Москву, посмотрите на Европу и Японию. Где эти дыры?
Как же, интересно, изменится архитектура в отсутствие войны?
Характерен путь, который прошел хай-тек – от очевидной агрессивности и милитаристичности к мягкости, хрупкости, обтекаемости.
В 90-е годы в архитектуре было популярно определение «дом как взрыв». Музей в Бильбао Фрэнка Гери не только взрывал привычный ландшафт. Он и сам был похож на замерший взрыв.
Но 11 сентября 2001 года деконструктивизм умер. Война и архитектура сошлись в тесном контакте очередной раз.
Это – там. А здесь, когда стали появляться первые виллы новых русских, основным вопросом заказчика к архитектору был такой: «А автоматная очередь не возьмет?»
Теперь вроде бы больше ценят прозрачность.
Из архитектуры уходят те характеристики, которые связывали ее с войной: мощность, прочность, высота. Приходят другие: прозрачность, экологичность, ликвидность.
Клаузевиц писал: «Война есть продолжение политики иными средствами». Современный философ Зигмунт Бауман переиначил: «Война есть продвижение свободной торговли иными средствами». Война сегодня – это не танки, а небоскребы.
Взять Залив. Теперь ведь уже не говорят: «Персидский». Всем и так ясно, какой. Он стал ареной новых боев – теперь уже архитектурных. Тут идут свои «звездные войны»: Рэм Колхас против Захи Хадид. И когда смотришь на эту приморскую пустыню, где в пыли торчат куски будущих небоскребов, то сначала даже непонятно: то ли это стройка, то или уже руины.
И человечество отнюдь не затаило дыхание. Следует ли надеяться, что оно сделает несколько глубоких вдохов, прежде чем однажды кратко и осторожно выдохнет?
Текст: Грант Петросян (Duvils Group)
Журнал "Made in Future" №1 (3), 2008 г.